Отвратительная погода.
Эрвину Смиту не нравились грозы. читать дальшеОднажды ему в руки попал томик стихов - конечно, из запрещённых, очень старый и потрёпанный. Двух третей слов было не понять, а из тех, что поддавались прочтению, выходило, что гроза - освежающее, радостное событие, очень весеннее... Но все грозы, которые он знал, всего лишь разрешали дурную жару, звенящую от мух, и сменялись промозглым холодом, возвращающим из июня в несмелый пасмурный апрель, только с комарами.
Гроза развернулась над Каранесом за считанные часы.
Ещё в обед было безветренно и пыльно, изнывали от зноя люди и всхрапывали под навесом лошади... А потом небо обложило, грохнули вдалеке раскаты, словно гарнизон пристреливал пушки, чёрные пухлые тучи треснули от бледных молний. День кончился раньше, чем полагалось, потонул в сплошных потоках тепловатой воды.
Работать под вспышки и грохот было невозможно.
Эрвин выпил полстакана жёлтой ячменовки, чтобы разгрузить голову, но помогло мало. Навалилась усталость, стало сухо во рту и захотелось спать... Не слишком мучаясь аккуратностью, Эрвин умылся, сбросил форму на стул и завалился в кровать под тонкую простыню. Под утро он непременно начал бы мёрзнуть во сне, но пока что духота давила даже с распахнутыми окнами...
Отвратительная погода.
Леви не привык к грозам - там, под землёй, их толком никто и не знал. Это была всего лишь погода, но он так и не научился отделываться от ощущения, что небо ломается на куски и падает прямо на дома, улицы, на голову. Грозы заставляли его нервничать, искать укрытия, но толку от крыши над головой, если под обвалившимся куском неба она только прибавит тяжести на загривок, если завалит? Глупые, глупые страхи... Попробуй расскажи об этом четырёхглазой - плешь проест лекцией. Можно подумать, Леви не слышал, что такое гроза... Но знать и бояться - такие разные штуки.
- Эрвин!..
Он никогда не запирался, но для Леви не составило бы труда вскрыть казённый дверной замок.
В кабинете и смежной комнате царила тишина - за исключением того, что ломился в окно и шатал створку изрядно посвежевший ветер. Леви неслышно прошёл в спальню.
Эрвин раскинулся на кровати, голый по пояс - ниже всё закрывала простыня. Леви подкрался к нему и потряс за плечо... Эрвин не двинулся, только сопнул носом во сне. Кожа на ощупь была холодная, словно лягушиная.
Ещё от него несло спиртным.
- Эррвиннн... - тихо свирепея, Леви замахнулся влепить ему по сонной роже, но тут вспыхнуло и грохотнуло вдали, за раскрытым окном. Леви дёрнулся от лопаток до пят и медленно опустил руку.
- Пьяная свинья...
Очередной порыв холодного ветра влетел в комнату, бросил на пол под окном пригоршню воды, встряхнул раму. Леви поёжился, решительно шагнул через лужу и захлопнул окно. За защёлкнутыми на щеколду створками ветер мог беситься хоть до усрачки.
От Эрвина несло выпивкой, телом... и теплом.
Леви ненадолго задумался, закусил губу. Потом снял куртку и взялся за пряжки крепёжных ремней.
- Повоняй мне ещё тут, сука, - буркнул он, устраиваясь в рубашке и трусах как-нибудь поменьше на простыне и побольше на подушке у Эрвина. Наволочка казалась почище.
Ранним утром Эрвин проснулся в тепле, под непонятной тяжестью. Скосив глаз, он увидел сквозь намытое дождём оконное стекло палевый край неба - видимо, ясного. Чёрные низкие тучи рассеялись за ночь... В щель фрамуги, закреплённой в приоткрытом положении, влетал холодный и свежий воздух, обдувал лицо, но уши Эрвина были в тепле, этаком сонном, налёжанном.
Лениво недоумевая, Эрвин пощупал то, что лежало у него на груди.
Нечто напоминало миниатюрную, но пропорциональную и мускулистую человеческую голую ногу. Прикреплённый к ноге человек, видимо, был обмотан вокруг головы Эрвина.
- Леви? - хрипло предположил Эрвин.
- Дыши в другую сторону, варежка сивушная, - сварливо проскрипел Леви, обминаясь на подушке. - Завались и лежи, до подъёма ещё пять лет говном плыть.
- Может, чаю?.. - бездумно пробормотал не проснувшийся ещё Эрвин.
- Лежать... - тихо зарычал Леви - но смягчился. - Сначала лежать, потом чаю.